Вся страна боролась за Крым

Фото: Репродукция картины «Оборона Севастополя»
Севастополь обороняли отчаянно, но в 1942 г. силы были неравны. Освобождение пришло только в 1944 г.

75 лет назад победой завершилась одна из самых важных операций Великой Отечественной.

Военные хроники скупы на эмоции. Армии занимают плацдармы, лётчики сбрасывают бомбы, разведка докладывает... А за всем этим – судьбы, слёзы, кровь миллионов людей. Среди них боевые генералы, которые сами жили на передовой, вчерашние девчонки, мечтавшие о звёздах, любви, но вынужденные идти в тыл к врагу и не сдаваться... О них наш рассказ. Чтобы помнили.

Хроника освобождения

Крым был освобождён за год до Победы. После великого перелома войны – под Сталинградом. Освобождение Крыма означало возвращение Севастополя – главной военно-морской базы Черноморского флота, исчезла угроза южному крылу фронта. Ну и потом: у кого Крым – у того и контроль за Чёрным морем. 

8 апреля войска 4-го Украинского фронта перешли в наступление, нанеся главный удар силами 51-й армии с Сивашского плацдарма. В тот же день 2-я гвардейская армия, действуя на вспомогательном направлении, освободила Армянск. 

9 апреля бойцы 1164-го стрелкового полка 346-й стрелковой дивизии вброд преодолели Айгульское озеро и нанесли удар во фланг противнику. Была прорвана главная полоса обороны противника, и войска 63-го корпуса вышли к его второй полосе.

10 апреля войска 4-го Украинского фронта прорвали оборону противника на Перекопском пере­шейке и южнее Сиваша. Подвижная группа фронта во­шла в прорыв на участке 51-й армии в районе Томашевки и устремилась на Джанкой. 

11 апреля одновременно с 19-м танковым корпусом в наступление перешла Отдельная Приморская армия, которая при поддержке авиации 4-й воздушной армии и Черноморского флота овладела городом Керчь. 

13 апреля освобождены Фео­досия, Симферополь, Евпатория и Саки.

14 апреля советские войска заняли Судак.

15 апреля освобождена Алушта.

16 апреля освобождена Ялта. Советские войска вышли к Севастополю. Попытка взять город с ходу потерпела неудачу, и советские армии стали готовиться к штурму города. 

19 и 23 апреля – две неудачные попытки прорвать основной оборонительный рубеж Севастопольского укрепрайона. 

5 мая – начало штурма укреплений Севастополя.

7 мая при поддержке всей авиации фронта советские войска начали генеральный штурм Севастопольского укреплённого района. На девятикилометровом участке удалось прорвать немецкую оборону и взять Сапун-гору.

9 мая войска фронта с севера, востока и юго-востока ворвались в Севастополь и освободили город. Разгромленная немецкая 17-я армия была оттеснена к мысу Херсонес и разгромлена. Общие потери врага во время Крымской наступательной операции – более 100 тыс. человек, из которых свыше 60 тыс. – пленные. Советские войска потеряли более 17,75 тысячи человек убитыми и свыше 67 тысяч были ранены.

Разведчица Алиме

Когда тебе двадцать, в близость смерти не хочется верить. Даже когда она хлопает дверями соседних камер, откуда уводят на расстрел. Даже если небо можно разглядеть в крохотное зарешечённое окошко под самым потолком, если вырваны ногти на руках, переломаны ноги, обезо­бражено лицо… Алиме Абденанова до освобождения Крыма не дожила восемь дней.

«Звание – красноармеец, должность – резидент разведгруппы РО штаба Отдельной Приморской армии, год рождения – 1924-й» – это из личного дела Алиме Абденановой, девушки из керченского пригорода. Комсомолка, закончила семилетку, рано потеряла родителей, любила бабушку и сестёр. 

Из Крыма Алиме успела уехать до того, как полуостров заняли немцы, работала в госпитале, где и нашли её представители советской разведки. И уговаривать её помочь фронту долго не пришлось. Алиме подходила для роли резидента идеально: у неё жили родственники в селе Джермай-Качик, она не должна была вызвать подозрение.

Так и получилось: высадка с парашютом в октябре 1943 г. Алиме и её радистки Ларисы Гуляченко прошла благополучно. Всё шло по плану – в селе возвращение девушки сенсацией не стало, не удивились, что пришла она вместе с подругой. «Устроила радистку в непосредственной близости от передовых частей противника на Керченском полуострове... Установила дислокацию и месторасположение частей и штабов противника в районе Семь Колодезей и других сёлах…» – это цитата из наградного документа. Алиме и Лариса получили ордена Красного Знамени за то, что точно сориен­тировали командование о скоплении немецких частей и техники: по этим целям удачно отбомбились наши самолёты.

Девушке, у которой за плечами были короткие курсы в разведшколе и огромное желание сделать что-то для своей страны, удавалось семь месяцев передавать важнейшую информацию.

А затем немцам всё-таки удалось запеленговать передатчик. 27 февраля были схвачены Алиме, Лариса, несколько человек, помогавших им. Радистка сломалась, как только ей продемонст­рировали методы «убеждения» на других пленных. Она согласилась на радиоигру с советским разведцентром, но через несколько сеансов там сделали вывод, что Гуляченко работает под контролем.

От Алиме фашистам не удалось добиться ничего. Были расстреляны схваченные одновременно с ней люди. Убиты родственники и помощники, о которых знала радистка. Умерла от пыток односельчанка, помогавшая подполью. А от Алиме всё пытались добиться согласия на предательство. Известно, что расстреляли Алиме 5 апреля 1944 г. А многие сведения о её жизни и беспримерном подвиге до сих пор засекречены... 

«Свой» генерал

Генерал Борис Аршинцев был из тех, что больше времени проводят на передовой, а не в штабах. Предпочитал не выслушивать доклады, а видеть, как исполняются приказы, руководить, быть как можно ближе к событиям.

Оружие Борис Аршинцев взял в руки в пятнадцать лет: в 1918 г. сражался в отряде самообороны Владикавказа, в семнадцать он рядовой Красной армии. Прошёл школу красных командиров, преподавал в военной академии, сражался у озера Хасан и на Халхин-Голе. Когда началась Великая Отечественная, дивизия под командованием Аршинцева насмерть стояла под Туапсе, так и не пропустив немцев к морю. Части под его командованием освобождали Новороссийск, сражались за Тамань.

Для Аршинцева Керченский полуостров был особенным местом. В ноябре 1943-го его 55-я гвардейская стрелковая дивизия форсировала пролив и закрепилась на Керченском плацдарме. Борис Аршинцев лично руководил переправой десантников через Керчен­ский пролив. В ночь на 10 января 1944-го началась наступательная десантная операция на мысе Тархан, что на севере Керченского полуострова. Неожиданной атаки не получилось – немцы успели подтянуть войска и артиллерию, и если бы не части под командованием генерал-майора Бориса Аршинцева, и без того большие потери десантников были бы ещё более тяжёлыми. Сам Аршинцев оставался на передовой. 15 января он находился в блиндаже наблюдательного пункта на высоте, обозначенной в штабной карте «115,5». Туда и попал во время вражеского артобстрела один из снарядов. Бориса Аршинцева похоронили на этой высоте. Позже могилу перенесли в Керчь, но обелиск на месте гибели генерал-майора стоит по-прежнему на высоте 115,5. Керчане каждый день упоминают микрорайон Аршинцево, Аршинцевскую косу, улицу Аршинцева. И приезжему каждый из них может рассказать, в честь кого они названы.

Карпов за Крайнего

Казалось, что из-под воды медленно поднимается огромная птица с распахнутыми крыльями. Сотрудники Черноморского центра подводных исследований за подъёмом наблюдали затаив дыхание. Самолёт, пролежавший на морском дне больше семидесяти лет, сохранился отлично.

Это было три года назад. Тогда в Керченском проливе подняли самолёт – американский истребитель «Киттихок» (Kittyhawk): такие Советскому Союзу поставлялись по программе ленд-лиза. Как он оказался на дне, что случилось с лётчиком, удалось выяснить научному сотруднику Черноморского центра подводных исследований Павлу Горбунову. История достойна приключенческого фильма. Кстати, и начинается она классически: служили два товарища… 

Николай Крайний и Александр Карпов, оба со Ставрополья, закончили одно лётное училище – в Ейске. Служили в одной части. 15 ноября 1943 года Крайний не вернулся с задания, пропал где-то у берегов Крыма. Позже выяснилось, что ему удалось посадить подбитый самолёт на воду, выбраться и развернуть надувную лодку. В ней и дрейфовал по проливу, а самолёт – тот самый «Киттихок» – пошёл ко дну. Карпов, вернувшись с боевого вылета, узнал, что над проливом сбит его друг Николай Крайний. И вызвался его найти. Обнаружил, направил к месту приводнения катер, который подобрал Крайнего. 

А пять месяцев спустя, в апреле 1944-го, во время освобождения Крыма, Николая Крайнего снова сбили… над морем. И снова ему удалось приводниться, искать товарища снова взялся Карпов. Нашёл. Попутно сбил немецкий гидроплан.  

Оба лётчика прожили долгую жизнь: Николай Крайний умер в 1991 г., а его спаситель Александр Карпов (он в конце войны получил звание Героя Советского Союза) ушёл из жизни в 1996-м.

Экипаж памятника

Сохранилась кинохроника – первые минуты и часы освобождения Симферополя. По улице едет танк. Мимо развалин и остовов зданий, мимо немногочисленных людей, машущих руками. Крупным планом – лица двух танкистов из экипажа машины с бортовым номером 201: именно этот танк сейчас стоит на постаменте в центре Симферополя.

Кто там считал и мерял, какой именно танк самым первым вошёл в город? 201-й был одной из машин 101-й бригады 19-го Перекопского Краснознамённого танкового корпуса. Необычная судьба оказалась у этого танка – кстати, тоже необычного. Он был из серии ТО-34 – машин с огнемётной установкой, которые в 101-ю бригаду 19-го танкового корпуса стали поступать только в начале 1944 года. До нашего времени «дожили» только две такие машины: одна находится в Нижнем Тагиле, другая в Симферополе.

Сведения о танке-памятнике и его экипаже не один год собирала крымский историк, заместитель директора по науке Музея истории Симферополя Людмила Вьюницкая и многие сведения получила из «первых рук» – от члена экипажа Владимира Мельникова.

Вот он, экипаж машины боевой: командир Павел Заргарян, механик-водитель Владимир Мельников, стрелок-радист Алексей Ковбаса, заряжающий Михаил Русин. Под одной бронёй фронтовая судьба свела уроженцев Армении, Рязани, Казахстана, Астраханской области. Под Бахчисараем танк № 201 был подбит снарядом, разбило гусеницу. Танк в походных условиях смогли отремонтировать – к утру следующего дня машина могла идти дальше. Вот только состав экипажа изменился: Алексея Ковбасу задело осколком снаряда, и радиста увезли в госпиталь. А Павел Зар­гарян, командир роты, проследовал дальше на другом танке.

201-й принял другой командир – Иван Плахутин. Последнее сражение танка произошло у Севастополя, при штурме Сапун-горы. «Термитный снаряд попал в башню в том месте, где находился командир, он упал мне на спину, – описывал эти события в письме Владимир Мельников. – По танку били ещё несколько раз болванками, одна упала за спинку моего сиденья. В моторном отделении горело масло, мне пришлось выводить машину из боя. В районе Балаклавы к танку подошли санитары. Я вылез, был весь в крови, стали раздевать, думали, что я ранен, а это была кровь моего командира…»

Вместе с другими машинами, которым уже не суждено было сражаться, огнемётный танк № 201 оттащили на буксире в Симферополь. К тому времени в центре города, в сквере, образовалось кладбище, где навсегда остались освободители Крыма. В их числе и танкисты. Возможно ли придумать им лучший памятник, чем танк на постаменте? Этот немудрёный монумент сооружён был в рекордные сроки и открыт уже в начале мая ­1944-го. Само оформление мемориала менялось не раз, нет здесь уже могил – останки перенесли на воинское кладбище. А танк вроде и не изменился – разве что не видны из-за многочисленных слоёв краски вмятины и ожоги на корпусе.

Звезда Жени Рудневой

Далеко-далеко, где-то между Марсом и Юпитером, в главном поясе малых космических тел летит астероид, названный в честь девушки из Москвы. И открыл его, и имя ему дал крымский астроном — в память о штурмане 46-го гвардейского ночного бомбардировочного авиаполка Евгении Рудневой, сражавшейся за освобождение полуострова.

Она очень любила смотреть на небо, астрономией увлеклась ещё в школе. Поступила на мехмат МГУ и сразу же стала работать во Всесоюзном астрономо-геодезическом обществе. Сбывалась мечта — Женя так хотела стать астрономом! 

Война застала её на третьем курсе. Девушка сразу решила, что её место — на фронте. И — в небе. Евгения Руднева окончила штурманскую школу, с мая 1942-го была штурманом экипажа бомбардировщика. Летала вначале на крохотном ПО-2, тихоходном, лёгком, уязвимом для зениток противника. Каждое возвращение с боевого вылета можно было считать чудом. Но с её самолёта обрушивались бомбы на переправы и важные железнодорожные узлы, на колонны противника, военную технику. Строка из документа о награждении штурмана Рудневой орденом Красной Звезды в 1942 году донельзя красноречива: «По её вине не было ни одного невыполненного боевого задания». Потом были другие ордена — Красного Знамени, Отечественной войны I степени. На последнем наградном листе — о присвоении звания Героя Советского Союза – пометка: «посмертно».

Ночью 9 апреля 1944 года бомбардировщик с пилотом Прокопьевой и штурманом Рудневой должен был сбросить свой смертоносный груз севернее Керчи: там, по данным разведки, находились немецкие мотомехчасти и много войск противника. Но этой ночью немецкие прожекторы поймали своими лучами самолёт, а один из снарядов зенитки попал прямо в мотор. Самолёт пылал и падал, и немецкие прожекторы «не отпускали» его до самой земли — картину гибели потом подробно описали экипажи других бомбардировщиков. После того как он упал на землю и догорел, не осталось почти ничего… 

В Москве есть улица Рудневой, бюст в музее обсерватории, ещё один — в сквере возле улицы Лётчика Бабушкина. Её имя носят школа и улица в Керчи.