Вечный спор юных и зрелых

Фото: иллюстрация к трагедии «Король Лир»
Шекспировские страсти: неуважение к отцу – предательство

У каждого народа и у каждой культуры свои аргументы в пользу традиций.

200-летие Ивана Сергеевича Тургенева заставило по-новому взглянуть не только на сам знаменитый роман, но и на культурный след, который он оставил. Преодолён ли конфликт поколений? Как сейчас трактуются традиции и есть ли шанс вернуться к ним? Об этом – наши эксперты, литературоведы и историки.

Михаил Эдельштейн, литературный критик, литературовед.

– Иван Сергеевич Тургенев написал 6 романов, множество повестей и рассказов, несколько поэм и драм, десятки стихо­творений. Но в массовом читательском сознании он навсегда остался автором двух произведений – рассказа «Муму» и романа «Отцы и дети». С первым, допустим, всё понятно – бедное животное и несчастный человек. Тургенева даже хоронили с венком «Автору «Муму» от Общества покровительства животным». А в чём секрет известности «Отцов и детей»?

Сама тема противостояния поколений существовала в литературе, разумеется, задолго до Тургенева. Собственно, с этой темы человеческая культура и начинается: в древнегреческих мифах Крон ранит своего отца Урана, а Зевс свергает Крона; в Библии Хам смеётся над наготой отца своего Ноя, а Авраам собирается принести в жертву своего сына Исаака. Что до литературы Нового времени, то вспомним хотя бы гоголевского «Тараса Бульбу» или трагедию Шекспира «Король Лир».

Но Тургенев сделал самое важное – он дал этой теме имя. Словосочетание «отцы и дети» стало, говоря современным интернет-сленгом, мемом. Его используют в газетных заголовках, эстрадных репризах и бесконечно переделывают: «отцы и деды», «отцы и эти» и даже «отцы и йети».

Кроме того, Тургенев написал свой роман удивительно вовремя (попадание в нерв времени вообще было присуще писателю, отсюда его беспрецедентная прижизненная популярность в мире). Для России 1­860-е гг. – время Великих реформ и одновременно начало эпохи эмансипации. Дети начинают мыслиться не как собственность родителей, а как отдельные личности со своими собственными правами. Распадается патриархальная система отношений, перестаёт дейст­вовать представление о праве рода карать и миловать любого из своих членов.

Обратимся ещё раз к повести Н. В. Гоголя «Тарас Бульба», написанной в 1830-е гг., но описывающей события, происходившие на 200 лет раньше. В знаменитой сцене убийства Тарасом Андрия отец говорит сыну: «Стой и не шевелись! Я тебя породил, я тебя и убью!» – и Андрий стоит и не шевелится, дожидаясь отцовского выстрела. Он предпочёл личное родовому, изменив Родине и семье ради любви, но при столкновении с отцом безропотно признаёт его право на свою жизнь. Жертва здесь мыслит в той же системе координат, что и убийца: род превыше всего, измена карается смертью. Весь бунт Андрия в том, что и перед гибелью он продолжает шептать имя п­рекрасной женщины.

Тургеневский роман выходит в принципиально иной ситуации. Отменено крепостное право, в обществе постепенно воцаряется новый тип отношений между помещиком и крестьянином, мужчиной и женщиной, родителями и детьми. Пересматривается вся система с­емейно-родовых связей. Публицисты и п­розаики свободно обсуждают такие немыслимые раньше темы, как право женщины на образование или возможность брака без родительского благословения. Именно этот слом и запечатлён в романе. Базаров выбирает свой путь без ­оглядки на волю родителей, которых одновременно любит и презирает за «отсталость». Аркадий, возвращаясь к правилам и нормам дома Кирсановых, делает это по собственному выбору, а не по принуждению.

В полемику с Тургеневым вступает Ф. М. Достоев­ский. В его романе «Бесы» отец и сын Верховен­ские внеш­не противо­стоят друг другу, но на самом деле Пётр является идейным наследником Степана. Мысль писателя ясна: либералы тургеневско-кирсанов­ского типа порождают революционных «бесов», как бы они ни возмущались потом своими непокорными детьми.

В дальнейшем тема отцов и детей актуализируется в периоды переломов в жизни общества, когда пути поколений расходятся в разные стороны. В литературе первых советских лет из произведения в произведение кочует образ красного сына, восстающего на белого отца. В дальнейшем ребёнок, выламывающийся из семьи ради верности пионерии или комсомолу, даже наделяется чертами своеобразной свято­сти. Это происходит, например, с Валей-Валентиной из стихотворения Эдуарда Багрицкого «Смерть пионерки» или с Павликом Морозовым в многочисленных посвящённых ему очерках, рассказах и повестях.

Юноша, уходящий из родительского дома от скучных нравоучений ради романтики и возможности самому строить свою жизнь, – таков герой «оттепельной», «шести­десятнической» прозы. «Лучше быть бродягой и терпеть неудачи, чем всю жизнь быть мальчиком, выполняющим чужие решения» – так формулирует эту позицию Димка из повести Василия Аксёнова «Звёздный билет». Другой «культовый» герой тех лет, Олег из пьесы Виктора Розова «В поисках радости», напротив, хватается за саблю отца-героя в поединке с новым сервантом старшего брата и его мещанки-жены.

Впрочем, писатели эпохи «оттепели» ориентировались в описании юношеского бунта не только на жизнь своих молодых современников, но и на Библию подростков середины XX в. – «Над пропастью во ржи» Дж. Д. Сэлинджера. Русский перевод романа вышел в 1960 г. и, по сути, сформировал мышление целого литературного поколения. Любопытно, что родители, с которыми Холден Колфилд не находит общего языка, в книге практически не появляются. Они лишь закадровые тени, ещё один кирпичик в неврозе главного героя.

Вписан в эту традицию и молодой герой перестроечной и пост­перестроечной прозы – недаром критики отмечали сэлинджеровские мотивы, скажем, у Андрея Геласимова, автора рассказа «Нежный возраст». Исключительную популярность завоевал роман Павла Санаева «Похороните меня за плинтусом», в основе сюжета которого – запутанные отношения мальчика с бабушкой, мамой и её новым мужем.

Но в целом за 150 лет, прошедших с момента выхода главного тургеневского романа, мало что изменилось. Дети уходят из родительского дома, чтобы вступить на собственный путь, а родители с тоской и непониманием смотрят им вслед.

Кавказ живёт корнями в будущее

Авторитет отцов растёт у одних и падает у других народов Северного Кавказа. В традиционном осетинском обществе, которое сущест­вовало век назад, слово отца было законом. Никому из детей и в голову не пришло бы ему перечить. На главе семьи лежала огромная ответственность, он принимал ключевые решения, и они должны были быть взвешенными и справедливыми.

В советское время патриархальные отношения начали рушиться. Сыновья уезжали из дома учиться и работать, семейные связи ослабевали. Если же отец пытался диктовать свою волю, это вызывало отторжение и увеличивало дистанцию между поколениями.

Сейчас, по словам заведующего отделом фольклора и литературы Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований Федара Таказова, традиции начали возрождаться. Проявляется это в том числе и в возвращении почти забытых праздников.
«Веками осетины п­раздновали День сына – Кахцганан. В июле матери мальчиков, которым с прошлого лета исполнился год, обходили своих родственников и собирали подарки для малыша. Когда сыну исполнялось 3 года, он проходил обряд инициации и его статус менялся. Если до 3 лет за него отвечала только мать, то потом воспитанием начинал заниматься и отец, – рассказал Ф. Таказов. – Эти праздники начали возвращаться в осетинское общество в 1­990-х гг., когда традициями заинтересовалось молодое поколение. Тогда же стали возрождаться подчёркнуто уважительные отношения отцов и сыновей. На мой взгляд, с­егодня отцы и сыновья понимают друг друга лучше, чем ­30–40 лет назад».

Аналогичные процессы идут и в черкесском обществе. Нынешняя молодёжь в КЧР практически такая же, как их сверстники по всей России. И старшее поколение недовольно чрезмерным увлечением детей смартфонами и Интернетом. Но вместе с тем именно сейчас некоторые старинные обычаи обретают второе дыхание. Одним из главных обычаев у адыгов (черкесов) было а­талычество.

«Вплоть до начала ХХ в. мальчика 3–4 лет по желанию его родителей отдавали на воспитание в другую семью, – рассказывает черкесский писатель и этнограф Джагафар Дауров. – Желающих взять малыша, как правило, находилось немало, причём чем богаче и знатнее была семья, тем больше было людей, готовых взять ответ­ственность за ребёнка. П­риёмные родители воспитывали его до 18 лет, то есть до совершеннолетия. Мальчика учили держаться в седле, метко стрелять, бороться и трудиться. Обязательным условием было беспрекословное подчинение старшим». Эта традиция касалась только мальчиков. Для чего? Считается, что детей в родной семье слишком баловали, а в другой могли научить большему, без излишней опеки.

«Сегодня аталычество потихоньку возрождают, – говорит Д. Дауров. – В Карачаево-Черкесии, Кабарде и Адыгее в п­оследние годы мальчики из разных семей время от времени живут в семьях кунаков». Казаки пытаются сохранить свои устои, но история и современный уклад берут своё. Своеобразной инициацией у казаков было посажение на коня трёхлетних сыновей. Каждый из них должен был впоследствии идти служить в армии и уметь ездить верхом, поэтому обучение джигитовке было жизненно необходимо. Сейчас это не только не нужно, но и сложно организовать: коня в округе не сыскать. Обряд сохранил только фольклорную ценность, как и большинство других традиций. Умение рубить шашкой не ведёт к успеху в жизни, поэтому даже яркие казачьи лидеры часто не могут увлечь этим сыновей, считает историк и казак Феликс Киреев. Отцы это тоже понимают, п­оэтому конфликта поколений нет.

Базар лучше, чем мазар

Кто глава семьи у татар, почему они часто продолжают жить с родителями, бабушками и дедушками и как воспитывают детей, рассказывает кандидат исторических наук, этнограф Розалинда Мусина.

– Татары не представляют свою жизнь без воспитания детей и говорят: «Балалы өй – базар, баласыз өй – мазар» (в переводе с татарского: «Дом, где есть дети, похож на базар, дом без детей – на кладбище»).

С раннего возраста детей приучали к труду. Так, девочки во всём помогали матери, занимались рукоделием – до выхода замуж они должны были приготовить себе приданое: скатерти, салфетки, одежду и прочее. В татарской семье строго соблюдался возрастной ранг между детьми: младшие дети должны слушаться старших братьев и сестёр, которые, в свою очередь, должны были оберегать младших и заботиться о них. Младшие обращались к старшим не по имени, а называли «апа» («старшая сестра») и «абый» («старший брат»). Сейчас эти формы обращения в городских да и во многих сельских семьях услышишь редко, дети чаще называют друг друга по именам. Родители-татары высоко ценили образованность детей. Грамоте обучались не только мальчики, но и девочки. В народе говорили: «Белемле кыз – бирнәле кыз» («Образованная девушка – девушка с приданым»).

Между родителями и детьми сохранилась народная традиция сдерживать свои чувства. Раньше считалось, что детей нельзя слишком баловать своим вниманием, особенно со стороны отца. Сейчас проявления ласки, нежности, как словесно, так и тактильно (объятия, поцелуи), стали более частыми, отмечает учёный. В сёлах во многих татарских семьях сохранилась своеобразная иерархия взаимоотношений: со своими просьбами или предложениями дети часто предпочитают обращаться к матери, которая передаёт их отцу. Авторитет отца перед детьми культивируется: «Отец сказал/велел», «Как сказал отец – так и будет». Но абсолютный диктат с его стороны и безоговорочное послушание детей, характерные для их взаимоотношений в традиционной татарской семье, сменяются более демократичными отношениями, основанными на в­заимном уважении.

Ещё одна функция современной татарской семьи – передача этнокультурных традиций. Именно в семье дети приобщаются к национальным обрядам, праздникам, узнают народные предания, получают первые р­елигиозные представления.

При заключении брака социальное и материальное положение родителей юноши и девушки не играет определяющей роли, важнее уровень образования и социальный статус будущего супруга. У­шли в далёкое прошлое времена, когда родители решали вопрос о браке. Молодёжь женится, как правило, по любви и взаимному согласию. Играя свадьбу, они проводят двойные ритуалы: религиозный и светский.

Национальная черта – уважительное отношение к родителям и пожилым. Татары и сейчас живут трёхпоколенными семьями (дети – родители – бабушки и дедушки), что можно объяснить большей устойчивостью их семейных традиций и сильными родст­венными связями. Молодые живут у мужа или его родителей. В родительском доме часто остаётся младший из сыновей, который в большей степени о­тветственен за них.

Но к этим традициям примешиваются и новые, например, продление опеки над ними. Не зря же учёные говорят, что возраст детства и юности сильно повысился. А материальная помощь детям во время их учёбы в вузе и после его окончания, при подготовке к свадьбе, при покупке квартиры стали обычным явлением, хотя раньше уже в 16–17 лет молодые могли работать и сами себя обеспечивать.